class="p1">— Только эти записи ровным счётом ничего не объясняют, — произнес господин Ф. в полный голос — благо, рядом с ни не было сейчас никого, кто мог бы его слова услышать.

Да, видеозаписи можно было обработать, усилив звук — чтобы услышать слова, с которыми Хрусталев обращался к тем подчиненным господина Ф., которые пытались полковника остановить. Самим-то этим подчиненным каким-то диковинным образом отшибло память. И, когда их шеф в жёсткой форме спрашивал их, как именно Хрусталев убедил их пренебречь служебным долгом, эти бедолаги только краснели, бледнели и мямлили что-то невразумительное. Так, словно они были первоклашками, которых злая училка спрашивает, сколько будет шестью девять.

Однако на обработку видеозаписей требовалось время, а потратить его сейчас именно на это господин Ф. никак не мог себе позволить. Поиски Ирмы фон Берг — только это и было по-настоящему важно в данный конкретный момент. Ибо без своей подруги Настасья Рябова наотрез отказывалась покидать башню ЕНК.

Конечно, были ещё бесчисленные записи камер видеонаблюдения, там и сям понатыканных в самом здании ЕНК. Наверняка они запечатлели, куда направилась барышня фон Берг — следуя за полковником Хрусталевым или сама по себе. Но, чтобы все имеющиеся видеофайлы отсмотреть, потребовалось бы ещё больше людей и времени. А почти все подчиненные господина Ф. заняты были сейчас тем, что организовывали экстренную эвакуацию из башни Единого новостного канала. Притом что многие сотрудники медийного гиганта не хотели уходить. Журналисты то ли не верили в серьезность угрозы, то ли жар сенсации очень уж сильно их привлекал — брал верх даже над инстинктом самосохранения.

Вот тут-то в импровизированном кризисном центре и появился Алексей Фёдорович Берестов который, как было известно господину Ф., до этого говорил о чем-то с Настасьей, отведя её в сторону от отца.

— Я пообещал ей, что самолично найду Ирму, — сказал Берестов-старшиф, склонившись к самому уху господина Ф., который сидел за компьютерным столом — безрезультатно просматривая записи с видеокамер. — И она согласилась уйти из здания вместе со своим отцом.

Господин Ф. поначалу даже не воспринял это предложение всерьёз. Он мало того, что не хотел, но и не имел права отправлять на поиски барышни фон Берг гражданское лицо. Но тут у него зазвонил его мобильник: один из сотрудников ОСБ, дежуривших возле башни ЕНК сообщил коротко:

— Они подъезжают.

И господин Ф. понял: помощь Алексея Фёдоровича Берестова ему, хочешь не хочешь, придётся принять.

2

Макс ощущал, как беспокойство всё сильнее сдавливает ему сердце по мере того, как их электрокар приближался к зданию ЕНК. Поначалу-то он решил — когда сделал тот звонок: всё ещё может обойтись, завершиться без потерь. Но, следя за выражением лица Марьи Петровны Рябовой, сидевшей с ним рядом на заднем сиденье электрокара, Максим Берестов уверялся в том, о чем, вероятно, с самого начала догадывался профессор — отец Настасьи: эта женщина безумна. Не в фигуральном, а в самом прямом, клиническом смысле. И — реградация подарила ей, в дополнение к этому безумию, способность — дар или проклятие — внушать людям идеи, порождаемые её повредившимся мозгом.

Едва красный "Руссо-Балт" подкатил к башне ЕНК, как его тут же плотно облепили люди в полицейской форме и в штатском. В это скопление попробовали было затесаться те, у кого при себе имелась телевизионная аппаратура, но их быстро оттерли от электрокара. И Макс понадеялся: зафиксировать его собственное лицо и лица его спутников сквозь тонированные стекла электрокара телевизионщикам не удалось. Стать героем ещё одного сенсационного репортажа он категорически не желал.

— Вы ничего не хотите мне сообщить — прямо сейчас, пока ещё не поздно? — быстро спросил Макс, повернувшись к Марье Петровне; однако она сделала вид, что его вопроса не услышала.

Зато неожиданно подала голос Ольга Булгакова:

— Максим Алексеевич прав. Мы должны знать, что именно вы затеваете.

И вновь Мария Рябова предпочла изобразить из себя глухую. Однако Макс, поискавший взглядом Ольгино отражение в зеркале, увидел вместо этого кое-что другое. Заметил, как изменилось выражение отразившегося в зеркале лица Сашки Герасимова. Физиономия здоровенного амбала, в которого обратился, теперь бывший ученик средней школы, возникла в зеркале всего на миг. Но и этого мига Максу хватило, чтобы понять: его недавний пациент знает что-то. Может быть, знает всё о том, что планирует Настасьина мать. Причем он готов этой информацией поделиться.

И Сашка уже даже рот приоткрыл — явно намереваясь ответить Максу и Ольге. Однако ничего произнести не успел. Марья Петровна распахнула дверцу электрокара и, поскольку они подкатили к самому входу в башню медийной корпорации, тут же шагнула на ступени крыльца. Женщину мгновенно окружили люди в штатском, с напряжёнными лицами, почти наверняка — сотрудники ОСБ. И Александр Герасимов, так и не произнеся ни слова, тут же вышел из машины следом за Настасьиной матерью.

Сашка не закрыл за собой дверцу "Руссо-Балта", и Макс услышал, как Марья Петровна громко вопрошает:

— Где моя дочь? Я надеюсь, вы уже успели её из здания вывести?

Макс не услышал, что ей ответили. И всё равно у него сжалось сердце: он увидел свою невесту. (Бывшую невесту, бывшую…)

Настасья крутила головой — наверняка хотела разглядеть тех, кто приехал в её машине, подаренной ей Максом. Но из-за тонированных стекол "Руссо-Балта" сделать это явно не сумела. А Макс, презирая себя, остался сидеть в машине — не вышел к Настасье. Согнувшись в три погибели, чтобы его бывшая невеста даже случайно не смогла его увидеть, он выбрался из электрокара через противоположную от неё дверцу. А потом встал так, чтобы от Настасьиного взора его гарантировано укрыли широкие спины сотрудников спецслужб. И даже перестал на Настасью глядеть: сосредоточил всё своё внимание на лице Марии Рябовой.

3

Настасья считала, что успела уже привыкнуть к тому, как её мать сейчас выглядит. Но, похоже, ошиблась. Эта женщина куда больше напоминала ей сейчас сестру Ивара, Карину — девушку с золотым сердцем, которая готова была произвести недобровольную экстракцию и своего собственного брата, и самой Настасьи. И это обстоятельство — внутренний отказ признавать мать в её новом облике — ужаснуло Настасью даже больше, чем то, что именно её мать спланирована и организовала все те события, которые происходили вчера и сегодня вокруг Макса. И которые прямо сейчас продолжали происходить здесь, в самом центре Москвы, в присутствии журналистов, полиции и сотрудников ОСБ. Притом что их присутствие Марью Петровну Рябову явно не волновало и не смущало ни в малейшей степени.

— Ни о чем не беспокойся, дорогая, — говорила между тем (женщина с